— Одному Богу известно, что там такое, — сказал раздумчиво Кемпер, — и вдруг глаза его загорелись. Поплавок исчез под водой: — Эй, Джим, у вас клюет!

Сэндекер лениво повернул голову, улыбнулся:

— Ну! И никакого тебе труда. «Титаник» бы так поймать…

— Что ж, желание хорошее, только очень уж дорогостоящее, — философски заметил Кемпер, не сочтя возможным ответить коллеге даже легкой улыбкой.

Питт захлопнул дневник Джошуа Хейза Брюстера и посмотрел на Мела Доннера, сидевшего по другую сторону большого стола.

— Вот оно, стало быть, как…

— Тут как в хорошем суде, — заметил Доннер, — правда, одна только правда и ничего, кроме правды.

— А не может так получиться, что за столько лет пребывания в воде этот ваш бизаний, или как его там, потерял все первоначальные свойства?

Доннер решительно покачал головой, отрицая саму по себе мысль, а затем вдруг пожал плечами.

— Впрочем, кто его знает… Надеюсь, что не потерял. Хотя еще ни один человек не держал в руках большие количества бизания, чтобы сказать, как именно он ведет себя…

— Иначе говоря, будут грохнуты в этот проект жуткие суммы, а в итоге может оказаться, что все напрасно, все зря, так, что ли?!

— Если бизаний надежно спрятан и герметично закрыт, а я очень надеюсь, что закрыт, тогда не напрасно.

Питт откинулся на спинку кресла и уставился на обложку дневника Брюстера.

— Получается примерно как в рулетке.

— Что ж…

— Мне все это несколько напоминает игру. Мы с вами, например, собрали бы пацанов на берегу Эри, там, где танк «паттон» затонул, дали бы этим самым пацанам бельевую веревку и сказали: «Тащите танк!» Так вот примерно получается и у нас.

— Что ж… — с тем же выражением повторил Доннер, как бы давая понять собеседнику, что на все подобные вопросы будет только один ответ.

— Даже если оставить все прочие моменты в стороне и вести речь исключительно о цене проекта — цена-то чудовищная! — с некоторым даже возмущением сказал Питт.

— А конкретнее?

— В 1974 году подводники из ЦРУ обнаружили в океане русскую субмарину, развалившуюся при аварии на части. Цены в семьдесят четвертом, как вы понимаете, были несколько иными. Так вот, для того чтобы поднять на поверхность один только носовой отсек, пришлось затратить более трех миллионов. Я решительно не представляю, во сколько нам обойдется «Титаник», лежащий на глубине двенадцати тысяч футов, тем более что общий вес корабля больше сорока шести тонн.

— Ну хорошо, а могли бы вы назвать хотя бы примерную сумму во что обойдется вся операция?

— А расходы на кого повесят?

— На Мета Секшн. Она будет финансировать, — ответил Доннер. — Мне бы хотелось узнать ваше мнение. Давайте представим, что я ваш добрый друг банкир. А вам требуется провести операцию по вызволению «Титаника». Сколько денег нужно будет перевести из секретного фонда на счет НУМА, по вашему мнению?

— Для начала я бы попросил не меньше двухсот пятидесяти миллионов.

— Вот видите, — невозмутимо сказал Доннер. — Вы охали, вы так возмущались, а назвали весьма скромную сумму. Наши парни посчитали, так у них вышло много больше, это — если по секрету. Хорошо, а вот давайте представим, что у вас есть лишь одна возможность попросить денег. Чтобы потом локти не кусать, сколько бы вам потребовалось? Как насчет дополнительных пяти, а? Хватит?

— Пять миллионов?!

— Ну зачем же так… Пяти сотен миллионов. Это — плюс к названной вами сумме.

После того, как охранник по заведенному здесь обычаю проводил Питта до ворот, Питт вырулил, притормозил у столба и оттуда взглянул — теперь уже новыми базами — через забор на невыразительное здание «Смит Вэн энд Сторидж К°».

— Не укладывается в голове, — вслух произнес он — Просто-таки не укладывается в моей голове… Невероятно! — Словно избавляясь от наваждения, Питт потряс головой, врубил скорость и направился в город.

Глава 29

День выдался у Президента горячий. Одну за другой пришлось провести несколько встреч с конгрессменами от оппозиции: как ни старался Президент, как ни убеждал их поддержать новый законопроект по изменению налогообложения — все напрасно. Точнее, почти напрасно, что практически одно и то же. Потом пришлось еще выступать перед губернаторами штатов, что тоже было удовольствием ниже среднего. Во второй половине дня Президент разговаривал с госсекретарем: министр был напорист, чтобы не сказать — агрессивен.

На часах было чуть больше десяти. Президенту оставалось еще одно дело, столь же, впрочем, неприятное, как и большинство дел этого, слава Богу, завершающегося дня. Президент позволил себе небольшую паузу, уселся в мягкое кресло и неспешно потягивал из бокала; так он успокаивался, обретал душевное равновесие: бокал в правой руке, левая рука поглаживает, почесывает, теребит ухо любимой гончей.

На длинном диване перед Президентом восседали директор ЦРУ Уоррен Николсон и Маршалл Коллинз — главный советник Президента по делам России и стран Восточной Европы.

Президент сделал небольшой глоток и мрачно посмотрел на обоих мужчин.

— Скажите, а сами-то вы понимаете, о чем просите меня?

Коллинз нервно поежился под тяжелым взглядом.

— Если быть откровенным, то не совсем, сэр. Но мы сейчас ведем речь о беспрецедентном случае. В таких ситуациях говорят, что цель оправдывает средства. Я уверен, что у Николсона уже имеются кое-какие практические соображения на этот счет. И еще раз повторю, сэр, что в данном случае мы можем получить такую информацию, которая окупит любые затраты. Я сам не любитель этого слова, но мы сможем получить невероятную информацию.

— Да, но эта ваша информация обойдется нам в кругленькую сумму, — негромко, но жестко напомнил собеседнику Президент.

Николсон, возбужденный собственной тирадой, энергично подался в сторону собеседника:

— Поверьте, сэр, эти сведения стоят того!

— Вам легко говорить, — заметил на это Президент. — Хотя бы уже потому, что ни один из вас не имеет полного представления о «Сицилианском проекте».

Коллинз понимающе кивнул.

— Не спорю, господин Президент, все это действительно так. Тем более, что проект держат в строжайшем секрете… И тем более чудовищным кажется мне тот факт, что о самом существовании «Сицилианского проекта» мы узнали от агента КГБ, а не по каналам наших служб безопасности.

— Ладно, скажите мне лучше, что могли узнать русские?

— Об этом мы не беремся судить даже приблизительно, — сказал до этого молчавший Николсон. — По некоторым косвенным данным я мог бы заключить, что русским вообще ничего пока не известно, кроме самого названия проекта.

— Черт! — выругался Президент. — Ума не приложу, как они сумели пронюхать…

— Думаю, это была — есть такое понятие — спорадическая утечка информации, — сказал Коллинз. — Мои сотрудники в Москве обязательно сообщили бы, если бы КГБ сел на хвост в том, что касается этого сверхсекретного проекта. Они могут не знать подробностей, но сам факт, что КГБ разрабатывает что-то сверхважное, стал бы им известен, сэр. Тем более, раз речь идет о новейшем военном проекте.

Президент нехорошо взглянул на Коллинза.

— А почему, собственно, вы решили, что речь идет о новейшем, да еще военном проекте?! Вы-то откуда знаете?

— Что ж, я могу ответить. Раз мы имеем дело с проектом особой степени секретности, значит, речь идет о военном проекте. Это для меня более, чем очевидно. Тут особенно и гадать не приходится. И русские аналитики, можете не сомневаться, придут к тому же самому выводу. Раньше или позже, но придут.

— Я совершенно согласен с мнением Коллинза, — вставил Николсон.

— И кроме того, все случившееся нам на руку.

— То есть? — спросил Президент.

— Я предложил бы такой вариант. Мы принимаем решение и начинаем подбрасывать русской военно-морской разведке фрагментарную информацию. В каждом конкретном случае это должны быть очень небольшие объемы сведений, не дающие, разумеется, сколько-нибудь определенного представления о «Сицилианском проекте». Если русские заглатывают нашу приманку… Тогда мы буквально сможем завладеть их информационно-разведывательной службой.